Из Интернета, 2000

ТОТАЛЬНЫЙ МАКС ФАДЕЕВ

...Что, забыли уже, как вся страна распевала на дискотеках: «Ма-ма-ма-марихуана...»? Понятно, что это не крапива, ее лучше не брать, но все равно пели. А еще дружно орали: «Я ворона, я ворона». Было дело, было. Да вот пропала куда-то исполнительница столь душевных хитов Линда, равно как и создатель этих хитов Макс Фадеев. Да никуда он не пропал, наш Макс! Уж который год бороздит он европейские студии звукозаписи, поражая тамошних деятелей звука и ритма умением делать молниеносные аранжировки. Даже заслужил себе прозвище «русский Распутин» (можно подумать, был еще и нерусский). А еще у Макса контракт с мюнхенским отделением Warner Bros., для которого он делает электронный проект «Oil Plant» — музыку атмосферно легкую, засасывающую, в чем-то шаманскую.

Максим Фадеев: Это полностью западный, англоязычный проект. И Элизабет Фрейзер (Cocteau Twins), которая будет петь, — идеальная для него вокалистка.

Корр.: А в России нормальных вокалистов нет?

М. Ф.: Их навалом. Я организую продюсерский центр, который будет их искать и заниматься не теми, кто приходит и поет, а теми, кто не приходит. Со времен разрыва с Линдой прошло уже около двух лет. С тех пор он создал восемь совершенно разных проектов. Писал музыку к таким кинофильмам: «Затворнику» А. Кончаловского и «Триумфу» О. Погодина и В. Аленикова. Записал сольный диск. Но самое неожиданное — проект под названием “Total” (тотальный, всеобъемлющий, а еще это слово переводится как «итого», если его пишут в конце счета). Он задумывался как живой и гитарный — получился надрывный тяжеляк, особенно в неформальных композициях. Мы с Глебом Самойловым написали целый альбом для “Total”, очень сильный. Но альбом умер, не родившись. Получился настолько сонный трип-хоп... Такое ощущение, что у меня дома стоял большой-большой кальян, а я писал музыку, не вынимая соску изо рта. Там были тексты Самойлова: «Я не дышу, потому что я не дышу...». Он такой... депрессивный человек. Впрочем, как и я. Если вывести некий total из фадеевских проектов, то получится вселенская агрессия, нервный срыв, крик о помощи, срывающийся на визг. Агрессивная музыка, страшная.

М. Ф.: Мне 33 года. Я пережил два инфаркта, операцию на сердце... Я похоронил дочь. Я перехоронил почти всех своих друзей. Мой близкий друг утонул. Второй мой близкий друг погиб на машине. Третий мой близкий друг... Мы возвращались из Германии, попали в аварию. Я сломал себе три ребра, ему снесло голову — на меня вылетели все его мозги. Такие вещи не могут породить во мне легкую, веселую музыку.

Корр.: Как часто вам приходится переписывать свой вокал?

М. Ф.: Я все пою начисто. Сколько идет пластинка — одну вещь за другой, сразу, не выключая. Я не умею перепевать. Тем более, по буквам — это вообще маразм. Кроме того, на всех инструментах играю я один. В “Total” должны были присутствовать другие музыканты, планировалось живое исполнение, но возникли проблемы с их визами. В итоге я все сделал вдвоем со своим родным братом Артемом (он у меня гениальный компьютерщик). Но я очень сомневаюсь, чтобы кто-то, слушая эту запись, догадался, что это исполнено не “живьем”.

Корр.: И как вы собираетесь на сцену все это выводить?

М. Ф.: Я вообще не собираюсь на сцену выходить.

Корр.: А что, вам там не нравится?

М. Ф.: Дело не в том, что мне там что-то не нравится. Дело в том, что я вменяемый человек и понимаю, что мой внешний вид совсем не располагает к тому, чтобы быть секс-символом.

Корр.: А в Total`е на сцену выйдут те самые ребята, которых вы не смогли дотащить до своей заграничной студии?

М. Ф.: Те самые, пока только концертные. Это отличный творческий состав, они все молодые, но очень мощные.

Корр.: Где вы нашли вокалистку?

М. Ф.: Девочку я нашел в Пакистане, она там в клубе работала. У нее голос альтовый, очень низкий. Конечно, ее будут сравнивать с Линдой, как и все мои последующие проекты будут сравнивать с “Total”.

Корр.: Говорят, что вы контролировали каждый Линдин чих, не давали рта раскрыть и по какой-то таинственной методике научили ее, скрывая IQ, отвечать на каверзные вопросы...

М. Ф.: Главное — поставить журналистов в тупик. Вопросы просчитываются. Ответ зависит от того, каким по счету был задан тот или иной вопрос. Вы поймите, что все вопросы, которые вы мне задаете, и все вопросы, которые вы мне зададите, — они все одни и те же...

Корр.: Да я на оригинальность, вообще-то, не претендую...

М. Ф.: Я на них отвечаю на дню раз двести, моделирую свой ответ в зависимости от того, как я отношусь к тому или иному человеку, как он задает вопросы. Вы же тоже играете всегда, и со мной сейчас.

Корр.: А про невыходы в свет у вас в контракте с Линдой значилось?

М. Ф.: Да не было у нас никакого контракта! Были нормальные человеческие отношения. А ореол замкнутости имел под собой реальное основание — непоявление на тусовках. Я вообще не люблю эти тусовки. Люди глупеют на глазах, собираются в клубах и начинают друг друга хвалить. За что кукушка хвалит петуха?

Корр.: Мне казалось, что обсуждение отсутствующих гораздо популярнее, например, кто из них голубой...

М. Ф.: Но это ведь тоже маразм! Вместо этого можно почитать Набокова или Булгакова, повысить свой интеллект. Но этим никто не занимается, потому что то они считают себя очень умными, ведь у них обувь от того-то, одежда от того-то, и столько-то денег они нарубили. Я был на тусовках раза три в своей жизни. Мне это стало неинтересно с первого раза. На тусовках меня шокировало то, что сразу пришлось со всеми целоваться — что с мужчинами, что с женщинами. Не соприкасаться щеками, а целоваться — мне это было неприятно. Второе — все говорили мне, какой я чудесный, и ожидали, что я отвечу им взаимностью.

Корр.: Вам жить не скучно?

М. Ф.: На мой взгляд, скучно жить дуракам. Когда дурак остается один на один с собой, ему скучно и не о чем подумать.

Корр.: Вам не знакомы приступы одиночества?

М. Ф.: У меня нет таких амбиций. Я не требую массовой влюбленности в себя. У меня в жизни было две женщины — первая жена и вторая (я не современный человек, не болею триппером). Всего остального для меня не существует. Существует только музыка — с ней я могу все.

Корр.: А что именно?

М. Ф.: Ну, все. С музыкой можно впадать в транс, общаться и делать все что хочешь, с музыкой можно заниматься сексом. Для меня музыка — это живое существо. Музыка не терпит неискренности. Я ничего не просчитываю: хит — не хит, пойдет — не пойдет. Я просто делаю то, что мне нравится. Конечно, я понимаю, что далек от нормальности. У меня есть ощущение того, что я пребываю не в таком состоянии, в котором большинство людей. Но когда я приезжаю в деревню — в глубинку, на Урал, сажусь за стол с простыми мужиками и женщинами... Они что-то говорят, и мне становится так хорошо! Я смотрю на них и думаю: какой я несчастный человек! Я думаю, что я искренний, но когда я с ними, мне кажется, что я такой неискренний и чудовищный. У меня миллион раз было такое ощущение — бросить все, и к сохе, к земле, к людям. Потому что оно настоящее, от него жить хочется. То есть не надо мне «мерседеса 600-го». Но парадокс заключается в том, что, когда тебе не надо, тебе это дают, а когда надо — нет.

Корр.: Обычно дают, когда уже не надо.

М. Ф.: Мне в жизни почему-то везло.

Корр.: Потому что вы много работаете.

М. Ф.: Это правда. Я полтора года с кресла не вставал, сутками не спал. И так было всегда. Я не отдыхал лет пятнадцать. Впервые хочу закончить работу, отключить телефоны и отдохнуть. У меня в песне есть такие слова «Я разобью телефон в мусор». Я реально его расколотил, когда уже просто не было сил. Я просто офигел, чисто по-человечески, страшно устал.

Елена МОКСЯКОВА.

Hosted by uCoz